Утро

Александр Бирштейн

В Одессе надо просыпаться самому и вовремя. Вот, допустим, открыл ты один глаз, увернулся от солнечного лучика — лазутчика в щель гардины, — глянул на часы, обрадовался, закрыл глаз и…

— Молоко! Творог! Сметана! Молоко! Творог! Сметана! — и все это в рупор пионервожатого и в начале седьмого утра.

Возмущенные вопли из глубины комнат. Никто, пока, не встает, к окну не подходит. Матерятся лежа.

А ты… Тоже лежишь, ругаешься про себя, засыпаешь, засыпа…

— Риба! Риба! Риба!

Вскакиваю, подбегаю к окну, хочу начать декламировать, но… из другого окна уже опередили, уже спрашивают:

— Что за риба? — а голос, как у диктора на стадионе.

— Бичок и сарделька!

Одновременно из пяти-шести окон:

— И почем?

Ответ заглушен воплем из соседнего двора.

 — Крахаидл! Куда дел мою шалю? Тольки-тольки была повешенная!

Ответ ленив, но в чем-то справедлив:

— Зачем нада шаля в июле летом?

— А проветриться!

— Так я же не знал!

— Что ты не знал?

— Что ты не будешь сейчас с ней позориться!

— И?

— Продал, конечно! Там, где купил! Но продал дороже!

— Кому?

— Сичас я буду на Новом базаре спрашивать паспорт у покупателя!

— А что я?

— Тибе еще купим! Ту же самую. Но дешевле.

Они бы еще поговорили, но опять крики, причем, отчаянные:

— Картошка! Кому винницкая картошка!

Эта картошка уже всем надоела. Ее месяц уже продают. И не продадут, так как кто-то недовольный ценой уже пустил слух, что она не винницкая, а чернобыльская. С тех пор цена упала вдвое, но репутация есть репутация, поэтому на продавца орут:

— Тю! Канай отсюда без нещастья, пока ноги не вынули!

Уходит… Думаете становится тихо? Так нет. Тетя Мира с бельэтажа затеяла диспут с тетей Натой с четвертого этажа, но противоположного флигеля. Диспут на тему, как делать икру из синих.

— Тольки ложкой! — настаивает тетя Мира.

— Тольки секачкой! — уверена тетя Ната.

У каждой сторонники, поэтому дело доходит до оскорблений.

— У евреев все не по-русски!

— Тоже мне русская нашлась! Тебя румын, оккупант проклятый, сделал!

Та-ак! Ствол генеалогического древа тети Наты слегка обнажился. Народ начинает интересоваться, но до подробностей дело не доходит. Пошел фольклор.

— Чтоб у тебя лопнули глаза!

— Чтоб на твоем языке выросли прыщи больше тебя!

— Чтоб ты ела и пила только касторку!

Что-то утро больно славно начинается!

— Колбаса, балык, корейка! Колбаса, балык, корейка!

— И где? — это уже хор.

— В Одессаэнерго!

— Так там и кричи!

— А тут нельзя?

— Нельзя! Ребенка разбудишь. Он только час назад пришел!

У колонки во дворе собирается народ. Не за водой. Вода, слава Богу, и дома есть. Но поговорить же надо!

Тетя Мира давно помирилась с тетей Натой, и они решают, куда ехать за «фруктой» на варенье.

— На Привоз! — стоит на своем тетя Мира.

— На Северный! — сопротивляется тетя Ната.

Насчет Нового базара никто не заикается. Там дорого. Зато существует поверье, что на Новом не обвешивают. Аргумент: почти на каждых весах имеется плакатик «Тут точный вес».

А на часах уже почти восемь. День, как видите, в разгаре.