Таинственное имя
Помните ли вы свои детские увлечения?
Конечно же, почти все собирали почтовые марки. Кто-то фантики от конфет.
А аквариумные рыбки? Как страдал, когда умирали вуалехвосты.
Был год, когда я всё лето перебирал на пляже гальку. Искал Божий глаз, в народе его называли «куриный бог» — камни, в которых волны как бы просверлили отверстие, чтоб через него я мог взглянуть на небо.
Все эти коллекционные страсти были обычными у мальчишек моего поколения. Но была у меня одна, которой не делился, про которую, боясь спугнуть, не рассказывал даже близким друзьям.
Я коллекционировал …улыбки.
Идешь по улице. Навстречу незнакомый человек. Смотришь внимательно на него. Улыбаешься. И в ответ — чаще всего ничего, незнакомец или незнакомка проходят мимо. Но ты неумолим. Улыбаешься следующему прохожему. И снисходит счастье — тебе улыбнулись в ответ.
Это был 1949-1950 год. Весна. Одесса. А люди уставшие и хмурые. Голод. Заботы. А я иду и улыбаюсь незнакомому человеку. Одному, второму, третьему.
И было совсем не просто. Найти в себе силу улыбаться чужим людям. Но, улыбнувшись, они переставали быть чужими. Это была моя гвардия, мои люди на чужих улицах.
Конечно же, я вёл подсчет своим успехам и неудачам. Если на пяти кварталах мне улыбнутся пять человек, день будет удачным. Если шесть, можно проказёнить школу, чудеса обещаны и сбудутся.
Правда у меня было обязательное правило — ни в коем случае не заговаривать с дарителями улыбок.
И однажды я нарушил его.
Вы сразу представили себе прекрасную девочку, мимо которой не смог я пройти…
И не ошиблись. Просто, как притянутый магнитом, пошел за ней, на расстоянии двух-трех шагов. И вдруг она остановилась, обернулась и заговорила:
— Ты что-то хотел меня спросить?
Растерялся, но ответил почти мгновенно:
— Нет, я хотел угостить тебя мороженным.
Как звонко она рассмеялась. Только в этот момент я ощутил, что она старше меня на три-четыре года. Наверно, ходит на свидания. Возможно, танцует с мальчиками. И тут я со своим пломбиром на палочке. Но оказалось, она любит мороженное, но еще больше любит кино и таинственный тогда для меня балет.
— Как тебя зовут, — спросил я, будучи вежливым мальчиком.
— Суок!
— Такого имени нет, — глубокомысленно сказал я — может, Соня, Сима?
И вновь эта худенькая, тоненькая девочка с огромной косой звонко рассмеялась.
— Так ты книги, оказывается не читаешь…
Трудно было меня больнее обидеть. Меня, прочитавшего Жюль Верна и Дюма, Вальтер Скотта и Майн Рида…
— Я тебе дам свой телефон. Но разрешу позвонить только тогда, когда узнаешь Суок.
Мне помнится месяца два я искал в книгах, купленных отцом, это загадочное имя.
Перестал собирать улыбки.
В моём портфеле в тайном кармашке лежал её номер телефона.
Юрия Олешу с тридцатых годов не переиздавали. И всё же в 1952 году, я уже был в девятом классе, мне попались в довоенном издании «Три толстяка». Я смотрел на картинку, где была изображена Суок и видел мою незнакомку
Взял в руки листик с телефоном, пролежавший в портфеле пару лет.
Нет, не позвонил.
Я уже не собирал улыбки.
Детство закончилось
Было радостно, что на свете, что в нашем городе, а не только в книге, где-то существует моя Суок.